Открытие бассейна

В недавно отстроенном городе-спутнике Кемерова недавно появился топоним — улица Академика Чихачёва. А близ границы с Монголией, на виду алтайского посёлка Кош-Агача («два дерева» в переводе, но никаких деревьев тут уже нет — это щебнистая степь на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря), за селением Кокоря («Синие вершины») стоит небольшая высотка. Пологий холм. На него легко въезжает машина. На вершине холма находится «маяк» — деревянный триангуляционный знак. И «обо» — груда камней.

«Обо» — обиталище духа этих гор. С ним надо обращаться почтительно, не шуметь, не хихикать беспричинно — место святое.

С высотки открывается роскошный вид на хребет имени Чихачёва. Вблизи он жёлтый и серый с вкраплениями киноварно-алого. Выше темнеет и исполосован снежными полосами, похожими на моряцкую тельняшку. Ещё выше они сливаются в синеватую белизну. В бинокль видны снежные вихри, клубящиеся по краям ущелий.

Может быть, это играют в снежки души усопших. Наверное, среди них и тот, чьё имя носит этот хребет. Смотришь на всё. Так торжественно и тихо на сердце…

Много лет меня волнует имя Петра Александровича Чихачёва, человека, который первым определил естественные геолого-географические границы Кузнецкого каменноугольного бассейна.

Разумеется, я не историк. Просто дилетант-читатель. Но говорю вам: при этом имени я волнуюсь.

Воспитанник Царскосельского лицея. Дипломат. Философ и полиглот. Скрупулезнейший ученый-естественник. Неутомимый путешественник. Член Парижской, Берлинской, Мюнхенской, Венской, Филадельфийской и других академий, Королевского лондонского географического общества, Берлинского, Римского, Итальянского и других географических обществ. И, естественно, действительный член Российской Академии наук. Человек, прошедший Европу, Азию и Африку. Написавший десятки томов книг — около десяти тысяч печатных страниц общим объемом.

В 1842 году Петр Чихачев был еще довольно молодым человеком. Камер-юнкером. Тем не менее, он получил от «Его Величества Государя Императора Николая Первого Штаба Корпуса горных инженеров Приказ по совершению научной экспедиции».

«Объявляю Вашему Высокому Благородию высочайшую волю надлежащему исполнению», — торжественно звучат первые фразы приказа, как бы подчеркивая трудность и важность предстоящего экспедиционного труда. И дальше в тексте рядом с указанием приблизительного маршрута, которым надлежало проследовать ученому, и названиями «стран», которые ему предписывалось узнать, были слова: «Во время ученого обозрения сего поручить Чихачеву обратить должное внимание не только на орографическое и физическое положение тех стран и на минеральные их произведения, но и на произведения животного и растительного царства, в них встречаемые…».

Таким образом можно судить об универсальности, об энциклопедичности задач, которые должен был выполнить Чихачев и которые он весьма успешно выполнил.

По заключению специалистов, многие его наблюдения оставались исчерпывающими в течение минимум полусотни, до исследований геологоразведчика Лутугина и его последователей, истёкших с 1842 года лет.

Но это еще не все. Совершив названную экспедицию, Чихачев сделал при этом, может быть, главное открытие своей жизни.

В 1845 году в Париже, на общепринятом тогда в географической науке французском языке Чихачев опубликовал свой двухтомный труд «Путешествие в Восточный Алтай» (Восточным Алтаем тогда называли то, что на восход от русского, ныне казахского Семипалатинска, старую Томскую губернию, то есть собственно Алтай, включая Горный Алтай, плюс нынешние Хакасию, Туву, юг Красноярского края, а также сегодняшнюю Кемеровскую область с доброй толикой Новосибирской). Именно этой публикацией было зафиксировано открытие угольного бассейна в межгорье Кузнецкого Алатау, Абаканского хребта и Салаирского кряжа. Процитируем, впрочем, самого Чихачева:

«Наличие каменного угля подтверждается в нескольких местах, начиная с окрестностей города Кузнецка и до местности, примыкающей к реке Ине, т. е. на пространстве, охватывающем часть оси района, который я попробовал заключить под общим названием „Кузнецкого каменноугольного бассейна“ и все протяжение которого могло бы, следовательно, рассматриваться как образующее тот же самый осадочный слой. В таком случае Северный Алтай является одним из самых крупнейших резервуаров каменного угля мира, который до сих пор только известен, занимая в среднем пространство в 250 километров в длину и 100 километров в ширину. Это неоцененные богатства, совершенно не тронутые благодаря чрезвычайному обилию лесов, могут когда-нибудь сыграть еще более значительную роль, если бы удалось там обнаружить осадочные слои железа, подобные тем, наличие которых мне удалось установить, хотя и не в большом масштабе, в каменном угле Афонина, где пласты сферосидерита вклюнились либо в самый каменный уголь, либо между этим последним и песчаником, служившем ему кровлей. Чрезвычайно важное значение с практической точки зрения имеет ассоциация железной руды и каменного угля».

Кстати, сейчас на Афонинских углях работает угольный разрез «Киселёвский»…

В 1995 году группа кемеровских журналистов и туристов сделала первую попытку пройти путем Чихачева по Восточному Алтаю, то есть по местам, ныне административно и географически принадлежащим смежным с Кузбассом республикам Горный Алтай и Хакасия и Красноярскому краю. Мы приурочили свое путешествие к 150-летию введения в научный обиход понятия Кузбасс. Дата, официально не признанная и принятая к празднованию, но для нас и для сотрудников областного краеведческого музея, всячески поощрявших нашу группу в данном предприятии, весьма значительная.

В силу ряда причин, главная из которых состояла в нехватке времени и средств, мы за полтора месяца полевой жизни замкнули всего лишь половину большого круга, которым Чихачев шел с марта по декабрь 1842 года. С одной стороны, мы увидели много — благодаря тому, что часть пути покрыли автомобилем и вертолетом (а другую часть — пешим порядком и сплавлялясь по рекам на надувных судах-катамаранах). С другой — значительно меньше, чем Чихачев, ведший свою конную экспедицию малохоженными, вовсе нехоженными, а зачастую и вообще непроходимым путями. Естественно, без карты и иногда с проводниками, знавшими места, которыми стыкуются нынешние Горный Алтай, Тува, Хакасия и Кузбасс, понаслышке и по догадке.

Мы однако все же добрались до хребта, которому другой ученый и путешественник, уже советских времен, В.А. Обручев дал имя Петра Чихачева.

Мы постояли на той самой высотке, откуда на свой будущий именной хребет смотрел Чихачёв. Мы посмотрели на эти синие вершины (кстати, и Кош-Агач и Кокоря жили при Чихачёве и раньше его) через трансфокатор видеокамеры. Мы провели несколько суток в местах, которые лишь иногда тревожат табунщики, кочующие со стадами в поисках пастбищ. В этих чистейших в экологическом отношении местах, практически не тронутых индустриальным вмешательством по сей день. Легкие овечьи кошары, разделенные километрами щебнистой степи, не в счет.

Мы ночевали у прозрачной реки, близ древнего некрополя, ещё не тронутого археологами, на горном плато, на высоте большей, чем вершины наших Поднебесных Зубьев. Холодными июльскими утрами, на закраинах речки — прозрачный лёд, нас будили курлыканьем семейные пары журавлей-красавок — они прилетали кормиться кузнечиками и пить светлую речную воду. Нашими гостями были кроткие, как домашние, степные голуби, приходившие склевывать мелкую гальку близ речки, а глава голубиного гарема сердился на пришельцев, ревновал, должно быть, и прогонял, атакуя с разбега и норовя зашибить крепким крылом. Над нашим временным домом проносились тучи и проливались дождем в горных хребтах, под снежными их склонами. А нас дожди обходили и мы знали, что они есть, только по стоящим мостами радугам.

Все было там, наверное, как при Чихачеве. И этим мостиком между прошлым и настоящим были мы. Мы — лично.

По возвращении в Кузбасс (а возвращались мы, пройдя рекой Абаканом до городка Абазы — того самого, что поставляет руду на Запсиб, соединяя предсказанным Чихачевым железные руды с кузнецким каменным углем) я вновь перелистал в книгохранилище областного музея том «Путешествия в Восточный Алтай» и удивился этому человеку. Его острому взору. Его неутомимости, физической и интеллектуальной. Его преданности России и уверенности в славном будущем этой страны, объявшей и соединившей два мира, две культуры, две половины единого целого — Европу и Азию.

Василий Попок

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов публикаций